Как много значит это слово, сколько эмоций вызывает, сколько теплых чувств! Чеченская женщина всегда жила трудно, зависела от нашего менталитета, была и остается услужливой в новой семье. Но, вопреки всему, она остается гордой и независимой. Пересуды, осуждения, обсуждения и прочий негатив? Она, одним своим горделивым взглядом, сметая все это, идет по жизни с высоко поднятой головой. Чеченская женщина, в отличие от представительниц других народностей, всегда была свободна в выборе спутника жизни. Шло, да идет ли это ей впрок – это другой вопрос. Чтобы и сколько бы ни говорили, не всегда чистоплотные скептики по вопросу о 25-ти летней войне с Россией, она гнетом легла именно на плечи чеченской женщины по той простой причине, что военные действия всегда шли именно на чеченской земле. А где война, там бедствия, болезни, смерть… . 
12 января 1977 года наш регион потрясла автомобильная катастрофа между селами Акбулатюрт и Теречное. По дороге в Кизляр произошла авария, унесшая жизнь всех членов семьи Гапуевых, кроме детей (они все остались дома с бабушкой Азман). Глава семьи Саидахмед, его сыновья 1илмади, 1алавди, сноха Йисирхалым и случайный пассажир погибли насмерть.
Мне было тогда почти 21 лет и единственная, оставшаяся в живых дочь Азман — Зайнаби, выходит, была моей ровесницей. И сегодня бьет дрожь и стынет кровь в жилах при воспоминании об этой ужасной трагедии. В то время у всех на устах было горе, постигшее Гапуевых. Сколько же мужества, терпения, иймана должно было быть у Азман, чтобы, закрывшись от всех, переночевать с погибшими сыновьями, снохой и мужем? Поистине, она была не от мира сего, если смогла пережить это несчастье. А спустя один год и семь месяцев Азман потеряла последнего из сыновей Мовлади, считая для себя высшей наградой от Всевышнего, что Он позволил ей похоронить сына. О том, чего ей это стоило, как неимоверно трудно было перевести тело Мовлади из Свердловска, найти людей, чтобы доставить умершего домой, не только говорить, но и думать страшно. Нашлись сердобольные заботливые и ответственные люди: Эльдархаджи Турлуев, Ваха Ахмедов и Салман Чакаев (Дала геч дойла царна). Они, наперекор расстоянию, страшным пятидесятиградусным морозам, на все запреты вывозить умерших, выполнили волю Азман. А она пережила, пересилила, глубоко в сердце, спрятав и величайшее горе и не менее величайшие обиды, взялась за воспитание своих осиротевших внуков, старшей из которых Заре было девять лет, а самому младшему Арслану восемь месяцев.
Один из внуков Азман, Исмаил, без слез не может говорить об этом. Тогда, в 1977 году тезет во дворе Гапуевых стоял два месяца. На праздник Курбан-Байрам, Азман попросила, поблагодарив всех за участие в ее горе, разойтись и мужчин и женщин, а сама, закрывшись со своими малолетними внуками, плакала всю ночь, причитая: «Ва сан Дела, нет у меня ни сына, ни брата, ни мужа, чтобы провести обряд жертвоприношения. Впервые, как я себя помню, приходится отступать от одного из Твоих предписаний. Прости меня за это». А на утро в ее двор вошел Саидбег Исламханов — аварец, пожелав стать ее названным братом, совершил от себя обряд жертвоприношения. И на всю жизнь он остался для нее лучшим на свете братом, помощником, советчиком во всем. И впоследствии, будь то свадьбы или похороны, Саидбег всегда занимал почетное место брата. Был еще один человек – Николай Гулько, который горе своих соседей принял, как свое. И он тоже на протяжении всей жизни был помощником Азман. Надо сказать, что тот годовалый ребенок, оставшийся без родителей в холодном январе 1977 года не забыл тех благодетелей и, став предпринимателем, ответил им благодарностью, внимая наказу бабушки Азман: «Не делите людей на национальности. Когда к нам пришла беда, никого не интересовала наша национальность, все соседи разных национальностей, годами помогали мне в уходе за вами. Другие, если они считают, что правы, пусть делят. Но ни я, ни вы, не имеем на это право. Помните об этом. Аварцы, кумыки, русские, евреи – каждый из них вложил свою лепту в ваше воспитание». И в самом деле, Азман находила в своем дворе баллон молока, сыр, мясо, масло, завозили дрова и уголь. И никто не кричал о своем благодеянии.
«Всем благодарен не только за нас, детей, но, в основном, за маму (так они называли бабушку), что этой помощью они оказывали уважение ей. Мой дед был хорошим плотником. А тогда эта профессия была не из последних. Ему тоже часто приходилось помогать другим. Выходит, от добра, все-таки, исходит добро» — говорит Исмаил. Самый младший из внуков Арслан, единственный сын погибшего 1алавдина, воспитывался в семье своей матери и его трагическая гибель, надолго вселила в Исмаила стресс, депрессию. «Но у меня есть пример: моя мама (бабушка) и деци. И поэтому, я сделаю все, чтобы трое сыновей Арслана не чувствовали себя сиротами» — продолжает мой собеседник. Исмаилу был годик и Азман всегда просила Всевышнего, чтобы она дожила до его свадьбы. И Милостивейший внял ее многолетним просьбам – Азман ушла из жизни 13 декабря 1994 года спокойно, увидев всех своих внуков устроенными, семейными. Почти на восемнадцать лет пережила она своих детей и мужа. 18 лет тайных слез, ежедневной заботы о внуках, 18 лет боли в груди. Но у Азман были помощницы в лице ее племянницы Йисархалум Турлуевой (дочери без вести пропавшего в годы ВОВ, брата Шарапудина) и своей дочери Зайнаби. Обе они, невзирая на собственные семьи, а отчасти и обделяя своих детей, заботой, вниманием, любовью, посвятили себя осиротевшим детям. «Мама всегда была с нами: обучала нас и корану и светскому образованию, воспитывала, а все, что извне было на плечах наших деци. Продукты питания, одежда, все мыслимые и немыслимые справки, оплата за электричество и т. д. было на них» — продолжает Исмаил. Азман была более – менее образованной для своего времени. Будучи третьеклассницей в Умушаульской школе в 1930 году, она … вела уроки в первом классе, за что получала даже жалованье.
Зайнаби на «отлично» закончила Хасавюртовский Сельскохозяйственный техникум, работала бухгалтером в лесхозе, главным бухгалтером на мебельной фабрике. И везде показала себя только с положительной стороны – как человек и как специалист. Одинаково заботливо относилась и ко всем Умашевым – родственникам своей второй семьи и к детям своих братьев. «Я помню, снег, гололед. А деци в сумерках открывает калитку. Это они, вместе или поочередно, приходили после работы, переночевать с нами. «Я, маленький, выбегал им навстречу с неизменным вопросом: «Деци, вы с ночевкой?» А они, поглаживая меня по голове, отвечали: «А куда мы пойдем, на ночь глядя?» А наутро он их не находил. Они пешком, на рассвете уходили, чтобы присмотрев за своими детьми, идти на работу. Вот так, обе деци по очереди или вместе годами «дежурили в нашем дворе». Не было у нас, детей, большего счастья, чем видеть их обеих вместе. И так все эти годы. Йисерхалум — боевая, хваткая, дерзкая добытчица, тоже жила на две семьи. Мама (бабушка), терявшая один за другим родственников, покорно принимала их уход. Но, когда тринадцатого июня 1994 года умерла Йисерхалум – ее единственная кровная связь с безвести пропавшим братом, она не выдержала. Из ее глаз, которых никто не видел плачущими в том 1977 году, словно из водопада полились горькие слезы. Остановить их смогла только ее собственная смерть. Было это тринадцатого декабря 1994 года – ровно полгода, день в день после ухода из жизни племянницы. Найдите сегодня таких деци. Я думаю, вторых таких нет» — говорит Исмаил со слезами на глазах. «Я не стесняюсь своих слез – продолжает он – я не плакал по родителям мне тогда был всего год, первая тяжелая потеря была смерть мамы (бабушки), потом гибель Арслана – брата а со смертью деци Зайнаби не могу смириться». Когда Зайнаби заболела коронавирусом, ее сразу повезли в Махачкалу (думали так лучше). «Я не знал, что мне делать – закрыться, зарыться где-нибудь, нареветься, прыгнуть с какой-нибудь скалы, утопиться. Но я, вспомнив маму, ее ийман и собар, заставил себя собрать свои силы в кулак. В последний раз я увидел деци в больнице, куда никого не впускали. Опять помог хороший человек – внук того самого Саидбега (названного брата мамы) (пусть он, пребудет в раю) – через знакомого врача, облачив меня «в скафандр» подвел к деци. Пусть никто не испытает те муки бессилия, безнадежности перед любимым человеком. Деци была в коме, и я понял, что я окончательно ее потерял, что я действительно осиротел».
Конечно у Исмаила своя семья: супруга, дети, внуки, процветающий бизнес, много родных, двоюродных и троюродных братьев и сестер. «Но, деци была одна и пока я не в состоянии это принять» — тихо говорит Исмаил.
«Мы, дети, оставшись сиротами трудностей не испытывали. Нас любили не только наша мама (бабушка), Деци, но и все соседи, родственники. И стар, и млад. Но сегодня, будучи взрослым, я отдаю дань уважения и признательности всем тем, кто нам помогал и материально, и морально. Хочу поблагодарить Эльдархаджи Турлуева (Дала эхарт нуьре дойла цуьнан), Саид Мохьмада Умаешева, ведь, благодаря именно им мои деци (тети) годами заботились о нас. Баркалла вам, от того годовалого мальчика и остальных братьев и сестры за то что вы поняли и приняли нашу трагедию близко к сердцу и, помогая нам, чем можете, позволили нашим деци помогать маме (бабушке) в нашем воспитании.
Баркалла Салману Чакаеву, Вахе Ахмедову (дала геч дойла царна) за то, что в страшные семидесятые годы привезли тело моего дяди Мовлади из далекого Свердловска». Не устаю повторять: «Наше благородство проявляется в нашей же благодарности». Исмаил самодостаточен, благороден и благодарен… Ведь у этих двух слов один корень: «Благо».
