Почти каждый день календаря «дарит» нам маленькие праздники – каждой профессии посвящен наступающий новый день. Все мы в душе поэты, но неплохо было бы, если бы мы знали, что поэзия не так проста, как нам кажется.
Кто из нас не слагал незатейливые строчки на ученических тетрадях, считая, что создаем шедевры? Каждый из нас, не считая знатоков и любителей точных наук, написал хотя бы одно четверостишие. Но самая большая беда в том, что зачастую в стихах, даже «подверженных» печати в журналах, газетах, лично я не всегда нахожу поэтов и поэтесс. Простите. Очень часто, чтобы зарифмовать очередной «шедевр», пишущая братия вставляет в текст такую белиберду, что становится как-то не по себе, что ли.Конечно, мои познания очень далеки от высокой поэзии, даже от, скажем, посредственной. Но когда «поэт» выставляет свою бездарность напоказ? Это, мягко говоря, смешно и…стыдно за автора.
В моем понимании есть чеченский Поэт с большой буквы – Мохмад-Салах Гадаев, хотя бы за эту одну строчку: «Чурт санна лаьтта со Г1ум-Азийн арахь…».
Примечательно то, что, сама того не зная, «оценила» творчество Мохмад-Салаха в унисон с известным чеченским поэтом Ахмадом Сулеймановым.
Воздаю должное композитору этой, ставшей гимном для каждого чеченца, песни.
Мохмад-Салах прожил непростую жизнь, полную лишений и бед. С виду (по фотоснимкам), суровый Салах обладал, видимо, очень мягкой душой и милосердием. Иначе как объяснить, что он, будучи на работе в складских помещениях Киргизии, уверенный в том, чем это ему обернется, раздал запасы зерна голодающим спецпереселенцам, не выделяя принадлежность к какой-нибудь национальности и не разделяя их на своих родственников и чужих.
10 лет заключения – итог этой невиданной смелости. Он никогда не делал того, о чем бы потом пожалел. Скажем прямо, тогда чеченцы, ингуши, балкарцы «отбывали» никому доселе непонятный срок, но священные слова: «Чурт санна лаьтта со Г1ум-Азийн арахь…» — написаны им в неволе, в тюрьме – это одна строчка из его произведения: «Даймехке сатийсар» («Тоска по Родине»).
В 1957 году беда вновь постучалась в семью Гадаевых – от его руки погиб человек. Приговор – сначала смертная казнь, затем 25 лет тюрьмы, по многочисленным письмам друзей, коллег, односельчан замененный на 15 лет.
Много трудов Гадаева осталось неопубликованными в силу определенных обстоятельств. В местах лишения свободы его «окрестили» «Академиком». А как иначе? Философ, физик, публицист, переводчик, писатель, поэт. 1500 новых слов введены Гадаевым в словарный запас родного, чеченского языка.
Шестьсот килограммов бумаги, исписанные трудами этого выдающегося человека, вместе с ним (с помощью даже самих НКВДешников) были перевезены из тюрьмы в Тобольске в концентрационный лагерь. Бумагой и карандашами Мохмад-Салаха снабжали друзья по ту сторону тюремной проволоки. Это колоссальный труд, если учесть, что в тетрадях в клетку он заполнял каждую строчку.Из прожитых им 63 лет – 30 приходится на жизнь в неволе. Обнаруженная еще в 1947 году болезнь – онкология – мучила его 25 лет. Освободившись в 1972 году, он в том же году покинул этот мир.
В Ц1е-берде стоит большой и внушительный, как и был в жизни Мохмад-Салах, каменный монумент, привезенный его родственниками из Орджоникидзе и установленный с помощью подъемного крана. А похоронен он в Чурч-Ирзе – оба этих села были близки и дороги знаменитому чеченскому поэту.
Будучи в лагерях, Мохмад-Салах переписывался со многими, кто ждал от него совета и многие из них стали его учениками. Среди них – не менее мной ценимый Шаид Рашидов (Дала къинхетам бойла цуьнах). Он передал в музей М.-С. Гадаева 27 писем, в которых Мохмад-Салах не только наставлял, поучал Шаида, но и сам прислушивался к его словам, делающего первые шаги в поэзии. Время показало, что они оказались достойными Учителем и Учеником.
И в день поэзии хочется отдать дань уважения одному из четырех своих кумиров – Мохмад-Салаху Гадаеву.
Об остальных знают мои коллеги, подруги, друзья.
Кто знает, если бы Н. Некрасов был современником М.-С. Гадаева, слова:
«Но слишком рано твой ударил час,
И вещее перо из рук упало…
Какой светильник разума угас!
Какое сердце биться перестало!» —
были бы посвящены исключительно умному и до безумия храброму чеченскому поэту.
Скорее всего, нет. Ему не дали бы этого сделать – помешала бы пятая графа в паспорте, которая гласила: «Чеченец».
