УМАР ЯКИЕВ, член Союза журналистов России
Будучи студеном–заочником Горского СХИ, что во Владикавказе, по сложившейся традиции, частенько захаживал в книжные магазины. И вот один раз приобрел книгу Баграта Шинкубы: «Последний из ушедших». Было это во время очередной сессии, зимой, днем на занятиях. И длинными зимними ночами, на одном дыхании, как говорится, я осилил этот роман. Хотя и читаю медленно, но на этот раз изменил своему правилу.
Правда, потом еще несколько раз перечитывал эту книгу. Написана она исключительно богатым языком: просто, доступно, доходчиво. Временами захватывало дух. На глаза наворачивались непрошенные слезы.
В годы, когда я работал в Хасавюртовской городской СОШ № 15, где преподавал КТНД (культура, традиции народов Дагестана), своим ученикам я рассказывал об этом удивительном и мужественном народе. И книгу Баграта Шинкубы прочитали почти все мои старшеклассники.
Потом мы провели по данному роману большую читательскую конференцию. Обсуждение прошло живо и интересно. Равнодушных к тяжелой судьбе исчезнувшего народа не было. Даже спустя годы, мои ученики, встречаясь со мной, всегда вспоминают ту конференцию, за что я им искренне благодарен. Мы не вправе быть равнодушными, когда на свете исчезает язык, а за ним уже и целый народ. Это, безусловно, трагедия.
Почему спустя столько лет я вдруг вспомнил об этом романе? Да потому, что нынешняя Госдума на своей летней сессии приняла закон «О добровольном изучении родных языков». К чему это приведет, конечно, покажет время. Лично у меня к этому документу однозначно отрицательное отношение.
В 2004 году, будучи в командировке в солнечной Абхазии, к своему великому удивлению я многое узнал об убыхах. Они есть и среди абхазов, абазинов, адыгов, но, к огромному сожалению, потеряли свой язык. Правда, есть попытки реанимировать утраченный язык, письменность. А обычаи, традиции, адаты, культура у этих народов родственные.
Семь фактов о книге «Последний из ушедших»
Б. Шинкуба
Трагический художественно-исторический роман об исходе из родных земель убыхов, вышедший в свет в 1974 году, до сих пор остается самой популярной книгой по истории Западного фронта Кавказской войны.Убыхи — это уникальный адыго-абхазский субэтнос, проживавший до 1864 года в долине реки Сочи. Военно-демократическое устройство и сплоченность племени позволяли убыхам дольше всех вести активное сопротивление армиям Российской империи. Россия предъявила ультиматум убыхам в 1864 году с выбором — подчиниться властям с переселением в долины Кубани, либо эмигрировать в Турцию.
Князья убедили народ выбрать второе, и долина Сочи опустела на десятилетия. Однако, внутренняя политика в Турции в последующие годы, когда вводились запреты на проявление своей культуры, на разговоры на родном языке — отразилась трагически на судьбе этой народности.
Последний носитель языка, Тевфик Эсенч, умер в 1992 году. Его имя известно миру благодаря сразу нескольким крупным профессорам-лингвистам из нескольких стран мира, которым он десятилетиями активно помогал изучать и сохранять уникальный исчезнувший язык.Но вернемся к книге. Ее выпуск оказался невероятным прорывом. Тема убыхов к тому времени была практически забыта в СССР (про исследования за рубежом мало кто знал) и для многих книга оказалась откровением. Со временем некоторые откровения переходили в догму, превращая художественные вымыслы в объект веры.
Баграт Васильевич Шинкуба — опытный лингвист.
Да, в первую очередь лингвист, а не писатель. Поэзия, а с годами и проза, долгое время были его увлечением. И только в очень зрелом возрасте оно переросли в дело. Например, «Последний из ушедших» был опубликован, когда его автору уже было 57 лет. Он специализировался на абхазо-адыгских языках, имел звание кандидата филологических наук. Как ученый, он, безусловно, мог привести в доказательство братства народов научные доводы. Но писатель пересилил лингвиста, и Б. Шинкуба предпочел поэтический аргумент – легенду, которую слышал в Абхазии и в Кабарде о песне «Пусть брат живет ради брата».
2. Баграт Васильевич Шинкуба не был убыхом и не сразу узнал об этой народности.
Баграт Васильевич по происхождению абхаз, но тема убыхов заинтересовала его в годы учебы. Вот, что он говорил по этому поводу:
«…Когда, будучи аспирантом-языковедом, занимался языками Северо-Западного Кавказа, я впервые узнал об убыхском языке – языке уже не существующего народа. Стал собирать материалы и по языку, и по истории убыхов. Наткнулся на сообщение норвежского ученого Фогта, зафиксировавшего, что на убыхском говорят всего 16 человек, и все они пожилые люди. Это меня потрясло! В этом потрясении – корни замысла романа «Последний из ушедших».
3. Советская цензура в романе.
Основная критика содержания книги направлена на факты намеренного очернения репутации убыхских князей. В романе они предстают, как мелочные, эгоистичные люди, которых интересует лишь собственная, а не народная судьба. Причиной появления таких образов стала советская цензура, которая не пропускала роман с классово неверным отображением «буржуазного» сословия. Князья, по логике цензуры, должны были быть кровопийцами народа. В ином случае, книгу могли попросту не пропустить в печать.
4. Бытха — легенда, придуманная автором.
Самым ярким образом в романе является рассказ об убыхской богине Бытхе, золотые статуи которой, якобы стояли на горе Бытха (ныне в рамках города Сочи). По сюжету убыхи поклонялись статуе в форме орла (иногда изображают и как сову). Когда стал вопрос о выселении в Турцию, маленькую статую убыхи погрузили на корабль и вывезли, а большую разломали, зарыли и закидали камнями с землей. Этот фрагмент настолько впечатлил поклонников творчества Баграта Шинкубы, что вера в богиню Бытху переросла в целое направление неоязычества в Абхазии. Гора обзавелась своим условным жрецом, а любители кладоискательства постоянным местом для поисков. Фактически же, ни в одном известном источнике, ни о какой богине Бытхе у убыхов не упоминается — это исключительно авторская фантазия.
5. Главный герой книги — не Тевфик Эсенч.
Путаница связана с тем, что последнего носителя убыхского языка — Тевфика Эсенча, называли «Последним из ушедших», как раз по названию книги, а не наоборот. Баграт Шинкуба признал, что Тевфик Эсенч стал прототипом его главного героя и только. Никаких элементов биографии своего прототипа он в книге не использовал, да и не мог, поскольку Тевфик Эсенч родился через 68 лет, после описываемых в книге событий.
6. Убыхи не исчезли.
Как бы трагически не писали в книгах и статьях — народность убыхов не исчезла. Исчез их язык. Их потомки просто перешли на абхазский, адыгский или языки страны проживания, но память об убхыских корнях у многих из них сохранилась.
Например, в Турции есть ряд сел на берегу Мраморного моря, где проживают убыхи, которые знают свою родословную. В том числе многие потомки убыхских князей Берзеков.
Аналогичная история и с Россией (например, аул Хаджико в Лазаревском районе Сочи, ряд аулов Адыгеи, Кабардино-Балкарии) и Абхазией. Есть целое движение по восстановлению убыхского языка. В Абхазии даже открыты курсы убыхского в Абхазском государственном университете. Однако, стоит отметить, что убыхский язык был языком простого населения наиболее глухих аулов еще в Кавказскую войну и уже тогда не был популярным, уступая абазинскому и адыгскому языкам.
7. Предки Баграта Шинкуба тоже были мухаджирами (переселенцами в Турцию).
Баграт Шинкуба лично рассказывал об этом так: «В 1878 году, в третью волну мухаджирства, мой дед был вывезен в Турцию, но вернулся в родовое село, где оставалось всего лишь 13 домов».
Речь идет о волне переселений абхазов после восстаний во время русско-турецкой войны 1877-78 годов, жестокой волной прокатившейся по Абхазии. Абхазам тогда повезло больше чем адыгам в 1864 году, поскольку последним Российская империя отказала в возможности вернуться на родину и всячески пресекала такие попытки.
Вот такие интересные факты сопровождают этот необычный роман.
В очередной раз прочитав его, я и написал эти строки, отдавая дань уважения мужеству многострадальному и гордому убыхскому народу…
Предисловие…
Книгу, что писал Шинкуба,
Раз за разом я читал.
Ввечеру в тиши у дуба,
Сердце в клочья разрывал.
Дорога на чужбину…
Видел море как бушует,
В синем небе стаю туч.
Керентуха, что тоскует,
Коль устав…он не могуч…
Впереди пути–дороги,
А за лесом Фишт седой.
Неизвестные пороги,
Нелюбимый край чужой…
Волны круче с каждым разом —
Вдруг дожди, затем гроза.
Расставались так с Кавказом
Все убыхи навсегда…
Так длинна, трудна дорога:
«Едем мы куда, Кавказ?»
Просим помощи у Бога,
Как обычно, в трудный час…
Жизнь, расставив свои сети,
В оборот взяла народ.
Плачут женщины и дети,
Кто же их теперь спасет?
Даже Бытха, не стесняясь,
Свою душу в клочья рвет,
На колени опускаясь,
Землю он с собой берет…
Вот пески, чужие дали,
И печален Зауркан,
Тут убыхов и не ждали,
За курганом тут курган…
Жить, трудиться с каждым годом,
Им не спится по ночам.
Диалог спасает с Богом,
И любовь к родным горам…
Но а жизнь куда сложнее,
И убыхи стали …жить…
Становясь уже мудрее,
И в нукеры шли служить.
Жаль, случалось что рабами,
Становились у паши,
И горбатили годами,
От зари и до зари.
Вечерами от бессилья
В пустоту кричал Золак.
Он терпеть не мог насилье,
И паша ему – то… враг.
Тоска по родине…
…По земле родной скучал он,
Не видать, что за волной,
Жаль, Золак, ее лишенный –
Недоволен был судьбой…
Отчий край тут вспоминая,
И черкеску помнил он.
На чужбине дни листая,
Счастья хоть и был лишен.
…Вспоминал родные горы,
Родников приятный звон.
Сердцу милые просторы,
Где играл с друзьями он…
И родной язык убыхов,
С детства что любил всегда,
Что так нежен был для слуха,
Ввечеру и днем, с утра.
Дорога домой…
И решились вдруг убыхи
Возвернуться в отчий край.
Дружно все собрались с духом:
«Дома ждет земной нас рай!».
Пусть Хазрет грозил им горем,
Смертью, голодом в пути…
Но народ – река, как к морю
Должен лишь домой идти!
…Голод он осилит, беды,
И жару в чужом краю.
И собраться все успели
По команде ввечеру!
Татластана голос грозный,
Вдруг раздался над толпой:
«Поплотней друг к другу встаньте!
Повторяйте все за мной!
«Ахахара! Хахаира!» —
Бей в ладони мой народ!
Пусть в округе и по миру
Знают, что убых живет!
Пусть земля родная наша,
Хоть вдали – все ж любит нас!
Нет ее родней и краше,
Мы вернемся на Кавказ!
До небес мы докричимся,
До высоких милых звезд!
Мы домой к себе стремимся.
Не стесняясь горьких слез…
Ну–ка, вспомним же, убыхи,
Как горянка к роднику,
Отметая сплетни, слухи,
Приходила ввечеру!
Как джигит ее встречая,
Говорил, волнуясь ей:
«Грусти жить тебе не зная,
Став супругою моей!».
Не забыть нам наши танцы,
И джигитов на конях.
Они – гордые посланцы,
От Всевышнего в горах!».
На Убыхию родную
Татластан позвал народ!
Путь лежал чрез степь чужую,
Где погибнуть каждый мог…
Днями шел народ, ночами.
За спиной стрельба слышна…
Подло так их провожала,
Та, чужая им страна…
…По пути могилы, кости —
Без камней. Надгробных плит.
Тут орлы над степью гости,
Им свободно здесь и жить.
По следу убыхов…
Тем путем, что шли убыхи,
В мыслях — днем, в ночи иду.
Жаль, что лица их не вижу,
И роняю тут слезу…
Солнца диск в степи печален,
Тишь и гладь одна кругом.
Здесь убыхами оставлен,
О народе след своем…
Вновь глаза закрыв, я слышу,
Их наречье и мотив.
Жаль, убыхов не увижу,
Хоть стою давно застыв…
Фишт – гора давно в печали,
Тучи хмурятся дождем…
Тут убыхов очень ждали –
И в ночи, с утра, и днем!
Вот, заметив дуб огромный,
Под него сажусь один.
Молчаливый друг мой верный —
Он к убыхам был так мил…
Провожал он их слезами,
Думал встретить чрез года…
Закружилась жизнь цунами,
Горько плачут дерева…
Хоть молчат угрюмо горы,
Не забыть убыхов им!
В синем небе даже звезды,
Горько плачут все по ним…
Я убыхскому народу,
Что исчез с лица Земли,
Хоть о нем молчали долго,
Поклонюсь от всей души!
Не стесняясь слез, я плачу,
Вспомнив гордый тот народ!
Люди! Все мы виноваты,
Что исчез убыхский род…
На земле на этой бренной
Нам к убыхам не зайти…
Потому, Золак, друг верный,
Коли можешь, нас прости…
Послесловие…
Благодарен я Шинкубе,
Что роман сей написал.
Был бы он коль в нашей Думе,
Наш язык бы не страдал.
И избранники народа,
Принимая сей закон,
Побоялись бы хоть Бога,
Помудрее был бы он.
