Художница Джамиля Шах об искусстве «рисовать» камнями
Добрые лица стариков, сельские этюды, выполненные в акварельной графике, серия линогравюр «Память» и лабиринт, выложенный из дагестанского камня. Всё это – Джамиля Шах – талантливый художник-график, уже несколько лет открывающий для себя и других загадочный мир мозаичного искусства.
Работы Джамили хранятся в Кунсткамере, Музее графики, московском Музее Д. А. Ровинского, в музеях изобразительных искусств Дагестана, Волгограда и Татарстана, а ее «картины» из камня украшают частные дома и общественные пространства.
От акварели до камня
– Листая твою страницу в соцсети, можно обратить внимание, что раньше ты выкладывала в ленту много своей акварельной графики, но в какой-то момент увлеклась мозаикой и сосредоточилась на ней. Как это произошло?
– Так само собой получилось. Я училась на отделении графики худграфа в Махачкале, и по специальности я художник-график. Занималась уникальной графикой акварелью и печатной (это офорты, линогравюра, т.е. то, что тиражируется). В целом мне очень нравится это направление, я до сих пор люблю графику и по-прежнему стараюсь работать в этой технике, но вместе с тем мне всегда была интересна мозаика, и в какой-то момент я поняла, что хочу научиться ее делать. В 2018 году я переехала в Москву и стала искать возможности для этого.
Так я постепенно погружалась в мир мозаики. Вернувшись в Дагестан через два года, начала работать с мозаикой. Занимаюсь этим вот уже пять лет, и, действительно, у меня стало много работ именно в мозаичной технике: это и заказы клиентов, и какие-то творческие вещи, которые мне хочется делать.
– Не так давно ты вернулась из Ташкента, куда тебя пригласили провести мастер-класс по мозаике…
– Я на самом деле давно хотела посетить Узбекистан, но постоянно откладывала. Мне написала Карина (это девушка, которая работает в республиканской детской библиотеке в Ташкенте), и я, недолго думая, с большим удовольствием согласилась. Кстати, библиотека потрясающая. Я была удивлена, насколько она современная, красивая, с отличными условиями для детей.
О мозаике соцреализма и мастер-классе для волонтеров храма
– Как тебе эта страна? Узбекистан, наверное, для художника, занимающегося мозаичным искусством, сам по себе очень вдохновляющий.
– Да, так и есть. К тому же читала, что Ташкент может войти в Книгу рекордов Гиннесса как город с самым большим количеством мозаик в мире.
Там много невероятно больших настенных мозаик, в том числе советского периода. И сам город тоже мне очень понравился. При всем своем восточном колорите Ташкент очень современный город, он показался мне чем-то средним между Махачкалой и Москвой. Я приехала в Узбекистан, и у меня было чувство, что я нахожусь дома.
– Ты упомянула советскую мозаику. Кажется, что сегодня проснулся интерес к ней. Тебе самой нравится советская мозаика, ее образы, мотивы, вот эта ее некая индустриальность? Или тебе ближе, к примеру, восточная мозаика?
– Советская мозаика мне нравится, она действительно очень разная. И помимо каких-то идеологических сюжетов, портретов Ленина и Сталина, в ней очень много сюжетных композиций, посвященных теме семьи, природы, какой-то красоты.
Кстати, действительно, мне тоже кажется, что сегодня в обществе появляется интерес к советской мозаике, ее стараются реставрировать, тогда как раньше просто закрашивали фасады домов либо (что еще хуже) сносили мозаичные стены. Даже в Махачкале не так давно снесли целую стену с большой, невероятно красивой мозаикой на территории завода стекловолокна. О том, что ее варварски снесли, писали многие паблики.
Вообще, реставрация мозаик – это большая проблема, потому что процесс этот сложный и дорогостоящий.
– Ну и сложно сохранить мозаику, когда она не является объектом культурного наследия и не находится под охраной государства. Если не считать снос и уничтожение мозаики актом вандализма, мы рискуем вообще потерять это наследие.
– В Ташкенте мы общались на эту тему, и мне рассказывали, что у них тоже был период, когда мозаика на фасадах домов закрашивалась или просто могла быть уничтожена, но с недавних пор общественные организации начали активно противодействовать этому, освещать проблему, привлекая внимание общества, пробуждая в людях интерес к этому искусству. Благодаря всему этому стали находиться возможности спасать мозаики, государство стало вносить их в список объектов культурного наследия. Это действительно очень помогает в деле сохранения.
Знаю, что и в России тоже удается спасать какие-то работы – недавно в Тольятти спасли огромное мозаичное полотно, полностью восстановив мозаичный фасад.
– Мастер-класс по мозаике в Ташкенте – не первый твой опыт проведения мастер-класса и вообще преподавания…
– Да, периодически в моей жизни были этапы преподавания: я преподавала курсы мозаики, когда еще жила в Москве, проводила мастер-классы. Преподавала и рисунок, живопись.
Если говорить о выездных мастер-классах, то помимо Ташкента у меня был очень классный опыт в позапрошлом году – преподавание курса мозаики для волонтеров в Тюмени. Там готовился к открытию храм, убранство которого планировалось сделать мозаичным. Поскольку мозаика – это дорогое и трудозатратное дело, чтобы сэкономить средства, появилась идея обучить волонтеров, чтобы они могли набирать какие-то несложные элементы. Работы должны были вести московские и питерские художники-мозаичисты, которые занимаются именно церковной мозаикой, а меня пригласили провести курс для волонтеров. Я могла позволить себе только максимум две недели, поэтому составила интенсивный курс – мы работали каждый день по восемь часов без выходных в течение двух недель. Это был необычный для меня опыт. Волонтерами были в основном люди с художественным образованием, студенты и преподаватели художественного факультета Тюменского госуниверситета, но меня удивило, насколько люди были заряжены и вдохновлены.
«Сестра шутит, что я художник стариков»
– Ты признавалась, что твои самые любимые герои – это старики. В твоей акварельной графике это нельзя не заметить. Можешь объяснить почему?
– У меня нет какого-то конкретного ответа на этот вопрос. Это как-то интуитивно происходит. Мне сложно сказать – почему. Возможно, отчасти это связано с тем, что у меня с детства были очень близкие отношения с моим дедушкой. В целом я вижу в них опыт какой-то жизни. Несмотря на то, что старость меня, как, наверное, и многих, очень сильно пугает, мне нравится рисовать стариков. Меня очень привлекают их образы. Сестра шутит, что я художник стариков (смеется), но я их люблю.
– А что касается образов и символов в твоих мозаичных работах. Растительный орнамент, гранат, айва, барс, лабиринт, солярные знаки, Мавритания, райские сады… Как они рождаются в твоей голове?
– Часть работ, в том числе и райские сады, которую я делала для одного проекта, – это копии древнеримских мозаик. Если речь не идет о заказе сделать какую-то копию, то свои работы у меня получаются как-то интуитивно. Нет такого, что я сижу и думаю о смысле. Я делаю то, что мне визуально нравится и что мне нравится создавать в процессе. В целом мне очень важно, чтобы работа откликалась, чтобы мне самой она нравилась, даже если это копия.
Мозаика – это на самом деле медитация. Ты набираешь рисунок и отдыхаешь душевно. Тот же лабиринт (это не копия) я набирала из местного камня. Мне казалось, что он будет очень красиво смотреться в объемной мозаике, потому что там разный уровень высоты камней. Работа была очень сложная, долгая. Я сделала его из желтого ракушечника и хочу продолжить эту серию из разных камней. В целом мне очень нравится дагестанский камень. Он естественных природных тонов, он очень фактурный, имеет красивые переливы.
Мне очень нравится римская техника, т.е. классическая мозаика, но последние мои работы выполнены уже в свободной технике. В целом мне нравится сочетать, я бы не хотела работать исключительно в одной технике. И сама мозаика мне очень нравится именно тем, что весь процесс ее создания разнообразный. Сначала ты накалываешь камень, потом набираешь рисунок, затем идет монтаж… Это тоже дает эффект разнообразия в работе.
– Ты сказала, что мозаика для тебя – это медитация, но вместе с тем это ведь очень сложный и трудоемкий процесс, там очень много технических моментов, которые нужно соблюсти, и много неудобств в виде пыли и т.п. Работаешь ли ты в маске, например?
– Когда ты владеешь техникой, уже относишься к работе как к медитации. Хотя и не всегда. Иногда хочется всё разбить и бросить (смеется), но процесс действительно очень сложный технически и физически. Ты постоянно в клубах каменной пыли. По технике безопасности нужно работать в маске и в перчатках, но в процессе это очень сложно, потому что всё это начинает мешать. Когда ты работаешь пару часов в день, это одно, а когда каждый день и по многу часов – совершенно другое.
Поэтому у меня бывают проблемы со здоровьем. И вообще, завершив какую-то большую работу, я какое-то время отдыхаю и восстанавливаюсь, потому что физически это непросто. Да, можно делать не всё самой, оставить себе только процесс набора, но мне нравятся все этапы, несмотря на все сложности.
Дагестанские Огни – для мозаики, Махачкала – для живописи
– Ты живешь на два города. Один – Дагестанские Огни – для мозаики, как ты говоришь, другой – Махачкала – для живописи. Как произошло это разделение?
– Мозаика требует пространства. В Дагестанских Огнях у моих родителей большой дом, у меня там есть большая комната для работы, место, где можно ломать и напиливать камень. Это очень удобно. Плюс удаленность от города. Я здесь нахожусь в закрытом пространстве. Но при этом живу и в Махачкале, и когда мне нужно, я приезжаю и работаю там, в том числе и когда устаю от мозаики. Есть возможность переключиться, встретиться с друзьями, сходить на какую-нибудь выставку. А тут такая изоляция, которая тоже иногда нужна.
– Где люди, желающие пройти по твоим «следам», могут посмотреть твои работы?
– Если говорить о мозаике, уменя в основном частные заказы – столики или какие-то панно на стенах частных домов – соответственно, посмотреть их не получится, но есть одна моя работа и в открытом общественном пространстве – в Каспийске я делала большую мозаику для Once Residence. Это классное заведение на берегу моря. Я набирала большое оливковое дерево в технике римской мозаики на фасаде здания. Мне самой очень нравится эта работа.
Что касается картин, графики, то я продолжаю участвовать в различных выставках (хотя раньше делала это чаще), моя графика хранится в фондах разных музеев в Дагестане, Москве, Волгограде, Санкт-Петербурге, Казани…
Сейчас я стараюсь делать графику и в печатном формате, и акварелью, но тоже в основном это работы для частных заказчиков.
«Я могла месяца два потратить на работу, а потом одним днем все испортить»
– Ты когда-нибудь сталкивалась если не с осуждением, то с искренним непониманием ценности того, что ты создаешь? Может, люди недоумевали, зачем ты тратишь столько времени на то, чтобы собрать рисунок из каких-то камешков, а заказчики – покупают это?
– Как раз таки нет. Когда люди видят, сколько в этом труда, сколько сил и часов потрачено, понимают, что мозаика не может стоить дешево. В моем окружении много людей искусства, много людей, любящих искусство, и я ни разу не слышала такого. Но для кого-то, возможно, да, это пустая трата времени.
Я бы и дальше хотела этим заниматься. Но делать уже какие-то свои проекты. Когда начинала, я училась на классических образцах, копировала древнеримские мозаики. Я считаю, что этот этап мне был очень нужен, потому что благодаря этому я очень сильно прокачала свои навыки. Мне очень нравятся классические образцы визуально, я люблю эту технику, но сейчас я будто переросла это. Это был классный опыт, но сегодня пришла к тому, что я уже не хочу делать копии. Хочется делать уже свои мозаики.
У меня на самом деле большое количество испорченных работ. Я могла месяца два потратить на работу, а потом одним днем всё испортить. Но это тоже было необходимо, чтобы понять, как избежать каких-то сложных моментов. Благодаря этому опыту я чувствую, что смогу сделать работу любой сложности, и в целом меня не пугает никакая техника. Не сосчитать, какое количество часов я провела над мозаикой, и именно благодаря этому опыту, пройдя все этапы, ты понимаешь, что нет задачи, с которой ты не справишься.
Бэла Боярова
Дата: 27 июля, 2025 в 12:36в: Главное, Поколение Next
