Мой племянник Мухаммед – единственный сын покойного брата Ахмеда (Дала гечдойла цунна), иногда балует нашу фамильную группу в известном мессенджере чеченским словарем. И каждый раз я осознаю, что далека от знания родного языка в совершенстве. От этого становится больно и стыдно, хотя в последнем нет моей вины. Да и виноватого нет никого!
Судьбой мне было предначертано жить в Дагестане, где смешалось много языков и диалектов. Мои родители, увезенные детьми насильно в киргизские степи, выросли там и создали семью. Следовательно, в их лексиконе «утвердились» некоторые киргизские слова. Вернувшись на исконную Родину, те «инослова» продолжали иметь место быть, так как тюркский диалект, близкий кумыкскому языку, тоже сыграл свою роль. К ним примкнул и аккинский диалект. В общем, «все смешалось». В результате мы имеем, простите, неполноценный, засоренный многими заимствованными словами, язык.
Сегодня я на перепутье – в моем лексиконе слова из всех языков и порою становится как-то не по себе – мне почти семьдесят, а я еще не научилась говорить на родном языке. С удовольствием читаю поэзию, но при чтении прозы часто приходится обращаться к словарю. Как это назвать и кого в этом винить? Знаю одно: только не наших родителей. Хотя в том, что нынешние дети отдают предпочтение русскому (его, бесспорно, надо знать), родители определенную вину имеют.
Опять же, нет у меня права осуждать молодых отцов и матерей: в уже относительно далекие восьмидесятые годы мы тоже имели такой грех – с детьми, приученными в круглосуточных детских садах говорить по-русски, мы сами в выходные два дня продолжали общаться с ними на том языке, на котором дети привыкли говорить. Замкнутый круг.
Каждый язык по-своему прекрасен и необходим. Каждый из нас горд тем, что принадлежит именно к этому народу. А, значит, и языку. Но и у каждого народа, человека в приоритете должен быть свой родной язык – красивый и близкий. И звучит, и «журчит» он по-особенному тепло и нежно.
Руми СУЛТАХАНОВА